|
РУССКАЯ ПИСАТЕЛЬНИЦА В НОРВЕЖСКОМ ИНТЕРЬЕРЕ
 Интеллигентная писательница для интеллигентных людей – так коротко можно охарактеризовать творчество одной из самых читаемых современных писательниц России. Теперь с творчеством Улицкой познакомится и норвежский читатель. Людмила Улицкая в Норвегии – событие неординарное для культурной жизни этой страны и по-своему яркое и значимое. Не так уж часто посещают Норвегию знаменитые российские писатели, артисты, музыканты. Проживая в самой северной из скандинавских стран, российские соотечественники оказались изолированными не только от Родины, но и от её культурной жизни. Если главный город королевства, Осло, еще получает свою столичную долю культурного просвещения, то до других городов порой доходят лишь слухи о состоявшихся выступлениях, презентациях и концертах. Приехать в Осло в театр, на концерт или на встречу с любимым писателем практически невозможно. Но… для того и существует журнал «Соотечественник», чтобы знакомить читателей с новым и интересным в норвежско-российском обществе.
Сегодня – разговор с Людмилой Улицкой. Для одних – это встреча с уже полюбившейся известной российской писательницей, а для других – первое знакомство с известным автором.
Литературоведы называют прозу Улицкой «прозой нюансов», отмечая «тончайшие проявления человеческой природы», особую теплоту, искренность, но в то же время – беспощадную горечь ее размышлений о «человеке во времени». Ее неповторимое мироощущение оказалось близким и понятным сегодня многим читателям.
«Все хотят быть богатыми, здоровыми и красивыми, но мир состоит почему-то главным образом из бедных и больных. Но чудесные дары – сострадание, милость, верность – чаще всего являются именно там, в тени жизни» (Л. Улицкая).
Людмила Улицкая пишет для «своего человека»: «У меня было чувство долга по отношению к своей собственной жизни, к своим друзьям, родным, родителям, бабушкам и дедушкам. Вокруг меня было много потрясающих стариков».
Моя беседа с писательницей состоялась по телефону.
Это ваша первая поездка в Норвегию? Можно ли уже что-то сказать о своих впечатлениях от страны, от Осло?
Да, я впервые в Норвегии и в Осло. Впечатлений пока не много. К сожалению, поездка однодневная, и завтра утром я уезжаю. Но удалось побывать в парке фигур Виргеланда. Там, при виде разнообразных скульптур, я испытала удивительные покой и умиротворенность. Тишина… После шумной и суетной Москвы здесь отдыхается.
Вечером, как мне известно, у вас встреча с читателями. Что вы ожидаете от норвежской аудитории? Часто ли вам приходится встречаться с читателями за рубежом? Есть ли какие-то различия читательской аудитории за рубежом и в России?
С читателями за рубежом приходится встречаться часто. От норвежской аудитории ничего особенного я не ожидаю. Думаю, что это обычная читательская аудитория. Между нами, европейцами, на самом деле нет большой разницы, у нас одни и те же проблемы и заботы. Другое дело, если аудитория, например, японская. Тут безусловно есть разница, и существенная.
Ваши книги переведены на 17 языков, норвежский входит в их число? Можете ли вы оценить качество перевода своих произведений? И как Вы его оцениваете? Норвежские переводы вам нравятся?
Если быть точным, то меня перевели уже на 32 языка. Качество перевода, не зная языка, оценить трудно, но я обычно оцениваю перевод по тем вопросам, которые задает мне переводчик во время своей работы. Чем больше вопросов, тем качественнее перевод. И там, где вопросов не было, качество перевода получается хуже. О норвежском переводе мне судить самой сложно, но мнение о моей книге журналистов, с которыми у нас были сегодня встречи, было очень положительное. Они поняли книгу и хвалили ее.
  
Почему предпочтение в переводе на норвежский язык было отдано роману не самому последнему – «Медея и ее дети»? Учитывается ли Ваше мнение при выборе книги для перевода?
Выбор книги для перевода – это прерогатива издательства, связанное с его политикой, коммерцией. Само издательство оценивает перспективу перевода и издания той или другой книги. Мое мнение, как автора, тут не учитывается. Многие издательства в части жанра отдавали предпочтение моим романам, но в последнее время стали переводить и рассказы, которые мне самой даже больше нравятся.
НАША СПРАВКА
Роман-семейная хроника «Медея и ее дети» написан в 1996 году. Главный тезис романа – семья, как высшая человеческая ценность.
Удивительно это сознавать – что принадлежишь к семье Медеи, к семье такой большой, что всех ее членов даже не знаешь в лицо, и они теряются в перспективе бывшего, не бывшего и будущего… Их уже нет в живых, но они и сейчас являют собой высокие образцы душевной стойкости, верности, независимости и человечности. Рядом с ними все делались лучше, и рождалось ощущение, что жизнь не такова, как видится из окна, а такова, какой мы ее делаем…
«Прототипом героини стала подружка моей бабушки, это роман о тихой любви, о великодушии и милосердии. Это своеобразный «памятник» ушедшему поколению, к которому принадлежала моя бабушка-гречанка, живущая в Крыму, вырастившая шестерых детей и никогда не бывшая замужем» (Л. Улицкая).
Ваши книги – для думающих читателей. Очень радостно, что книга всем известного современного российского писателя – Людмилы Улицкой – выйдет на норвежском языке. Это как-то приблизит норвежских читателей к пониманию нашей российской действительности и познакомит читателей с современной русской прозой, с культурной традицией человеческой любви и добра. К сожалению, современная российская проза не очень известна в Норвегии. Но… поймут ли здесь роман? Задумывались ли Вы над этим, когда соглашаетесь на перевод своих книг?
Да, я знаю, что современная российская проза не очень известна в Норвегии. Поймут ли норвежские читатели мой роман?.. Я думаю, что мы это скоро узнаем. Но, судя по реакции журналистов (а они люди образованные), книгу поняли.
Ваша новая книга «Даниэль Штайн. Переводчик» – финалист национальной литературной премии «Большая книга», результаты которой будут оглашены 22 ноября. Насколько важен для вас именно этот конкурс по сравнению с другими, в которых вы тоже участвуете, например «Русский букер»?
  
На самом деле для меня все конкурсы важны. Что касается «Большой книги», то я не думаю, что моя книга получит первую премию, но рада тому, что она уже на виду, что она была во всех шорт-листах.
НАША СПРАВКА
Премия «Русский Букер» учреждена в 1991 году как первая негосударственная премия в России после 1917 года. Присуждаемая ежегодно за лучший роман года на русском языке, она завоевала и сохраняет репутацию самой престижной литературной премии страны. Цель премии – привлечь внимание читающей публики к серьезной прозе, обеспечить коммерческий успех книг, утверждающих традиционную для русской литературы гуманистическую систему ценностей. «Русский Букер» был учрежден по модели своего британского предшественника – «Букеровской премии» – с одним отличием: романы на премию в Англии номинируются самими издателями. «Букеровская премия» – одна из самых престижных наград в мире литературы. В России она считалась традиционно мужской. Однако Людмила Улицкая нарушила эту традицию – она получила «Русского Букера» за роман «Казус Кукоцкого».
Даниэль Штайн имеет прообраз с которым вы лично знакомы. Чем помогло вам лично знакомство с прообразом? Изменилось ли что-то в вашей жизни после встречи с ним?
Да, думаю, что изменилась. Он освободил меня от тяжелых мыслей о том, что истина не одна на свете, что если не можешь найти ее, истину, надо принять ситуацию такой, какая она есть.
Не было ли предложений об экранизации этого романа?
Предложения были, но я пока не нашла их интересными.
Как вы отнеслись к экранизации «Казуса Кукоцкого»?
Мне работа режиссера Юрия Грымова понравилась. На мой вгляд, как автора, он справился с задачей.
НАША СПРАВКА
Роман «Казус Кукоцкого» написан в 2001 году. «Этот роман не только о проблеме абортов, но и о многом другом, не менее важном: о границах жизни и смерти, памяти и интуиции. Что там, за этой границей? Мы болеем и умираем оттого, что жизнь не соответствует нашим требованиям. Мы не можем принять жизнь, потому что она обманывает наши ожидания. Книга эта не целомудренная. То, о чем я писала в ней, об этом, может, и говорить не надо» (Л. Улицкая).
«Казус Кукоцкого» – большая, очень значительная часть моей жизни. Не только по той причине, что я несколько лет с великими трудами его писала, но еще и потому, что в него вошел огромный кусок моего опыта и опыта многих близких мне людей, моей семьи. Книга до некоторой степени – еще и плод моих многолетних размышлений над более отвлеченными вопросами – научными, религиозными, философскими, историческими.
НАША СПРАВКА
Фильм по роману «Казус Кукоцкого» снят в 2005 году режиссером Юрием Грымовым, в главных ролях снялись Юрий Цурило, Чулпан Хаматова, Елена Дробышева, Армен Джигарханян, Владимир Стеклов и другие звезды нашего кино. Фильм удостоился специальной награды «Академии киноискусства».
Читая роман «Даниэль Штайн. Переводчик», складывается ощущение, что автор полностью поменяла внутреннее мировозрение по сравнению с временем «Медеи и ее семьи», настолько различна манера написания этих двух романов. Это так?
Манера письма и мировоззрение – разные вещи. Роман действительно написан в манере, отличной от манеры предыдущих моих произведений. А наше мировоззрение – оно все время меняется, в 40 лет оно у нас не такое как в 60… В начале работы мне хотелось, чтобы в романе было поменьше меня самой, а потом поняла, что где-то и не хватает меня, потому и появились «письма к подруге».
Вы начали писать рано, но по образованию вы – биолог. Что заставило Вас, биолога, взяться за перо? Получили ли вы специальное литературное образование позже? Как вы считаете, нужно ли быть профессионалом, чтобы писать книги, рассказы?
Меня просто выгнали с работы. В жизни у меня был момент, когда сломалось решительно все. Развелась с мужем, осталась с двумя маленькими детьми. Биология, как занятие, резко кончилась. Сама я бы не ушла из биологии, мне было интересно и учиться в университете, и работать в Институте общей генетики… Было чувство «полного нуля», и я полностью сознавала преимущество этого положения. Из «точки нуля» очень легко начинать – и вот я начала все сызнова. Тогда меня и занесло в театр… Занималась литературной работой самого разного жанра – начинала с детских пьес, инсценировок для детского театра, для радио, писала для кукольного театра… Можно считать, что единственный мой профессиональный вход к литературу случился в Доме кино, на семинаре для молодых ребят, которые занимались написанием сценариев для мультфильмов. «Микро-драматургия» – очень существенная вещь. Как фраза из слов, так любая книга состоит из драматургических эпизодов. Важно знать, как их строить. Драматургия – основа традиционной литературы… Я писала очерки, рецензии, в Министерстве культуры рецензировала пьесы. Переводила также стихи по подстрочникам… Может, знание того как жизнь может переламываться, предлагать новые колеи, помогает мне и сейчас спокойно относиться к писательской работе. Я знаю: это закончится – произойдет что-нибудь другое, и если будут силы и будут возможности – займусь еще и третьим делом, и это меня совершенно не пугает. Специального литературного образования у меня нет, но гуманитарное очень помогает.
А как складывалась судьба ваших первых произведений?
Первый сборник рассказов постигла удивительная судьба, потому что он вышел сначала во Франции – на французском, потом в России. Точь-в-точь, как у Золушки… Я дала почитать рассказы подруге, которая жила во Франции. Та – своей подруге-француженке, которая отнесла их в издательство «Галлимар»; они отослали рассказы на рецензии, пришли три положительные рецензии, и я получила предложение от издательства на издание книги. «Галлимар» никогда раньше не издавал книг автора, не имевшего публикаций. Удивительная история. Просто так сошлись звезды. При этом литературные связи были не при чем, потому что я вращалась в то время в кругу московских биологов. Потом уже вышла замуж за художника, и все переменилось. Затем последовали публикации в российских журналах. То было удачное время для старта, потому что советские структуры как раз ломались. Я же занималась тем, что называется «тихой литературой»: ни острой проблематики, ни диссидентства... Не могу сказать, что мной очень интересовались. Что-то проходило, что-то нет… Заметной была публикация рассказа «Бронька» в журнале «Огонек» за 1991-й год. А в 1994-м году, одновременно с галлимаровским сборником, вышла моя первая книжка в России. Я очень поздно начала и поэтому ни с кем не соревновалась. Все мои сверстники-писатели были уже зрелые, известные. Смешно соревноваться мне, скажем, с Людмилой Петрушевской, которая к тому времени была зрелым мастером, очень много чего сделавшим в литературе. Чувство покоя было мне замечательной подмогой: я никогда не нервничала. Когда что-нибудь получалось, рассматривала это как случайную удачу. Так и продолжаю: ни с кем не соревнуюсь, никуда не спешу попасть. И это большое счастье в моей жизни.
Свою первую премию вы получили за повесть «Сонечка», да?
«Сонечка» получила премию «Медичи» в 1996 году. Это была премия за лучший перевод года. Книга прошла с большим успехом, который, правда, не имел отношения к моей московской карьере. В те годы все заграничные успехи русских писателей существовали как бы отдельно, объединения эмигрантской и «материковой», скажем так, литературы еще не было. На русском языке «Сонечка» была напечатана в 1993 году в журнале «Новый мир». Потом вышел роман «Медея и ее дети», который получил довольно незначительную, но для меня приятную итальянскую премию. «Медея и ее дети», как и «Сонечка», были в шорт-листе «Букера». Очень рано меня начали переводить и печатать в Германии. В Германии и в России книжки мои выходят почти одновременно, потому что там, в Германии, есть замечательный переводчик.
  
Женская тема в ваших произведениях раскрыта очень реалистично, но в последние годы роль женщины в обществе все более меняется. Сегодня мы наблюдаем изменения в отношениях между полами. «Равноправие полов» достигло своего апогея в Скандинавских странах. Добившись равноправия и участия в жизни общества наравне с мужчинами, норвежские женщины отпугнули тем самых своих мужчин, которые повернулись лицом к восточно-европейским странам, в том числе и к России, и стали искать себе жен там. Не случайно 70% россиянок, проживающих в Норвегии, переехали сюда в связи с замужеством. Но всем известный русский женский альтруизм, увы, оказывается не всегда созидательным, и тому здесь есть масса примеров. Тема эта серьезная и большая, требующая изучения. Русские женщины в эмиграции – эта тема вас, как писателя, интересует?
Что касается женщин, то они, как биологический тип, выносливее и мобильнее мужчин, лучше приспосабливаются к новым условиям жизни, легче вписываются в новую жизнь. Наверное, им легче поэтому и менять свою жизнь, уезжая в другие страны. Про эмиграцию у меня есть рассказ «Цю-рихь» в сборнике «Межвременье» и повесть «Веселые похороны».
ПОСКРИПТУМ «Есть проза женская и мужская. И женское творчество имеет свои психологические особенности. Написать роман для женщины гораздо сложнее, чем для мужчины. Женская проза – это место, которое оказалось сегодня заметным, но так сейчас во всех областях. Я надеюсь, что этот процесс будет развиваться, и мир, в управлении которым будут принимать участие женщины, будет немножко лучше и мягче» (Л. Улицкая).
Одна из повестей Улицкой называется «Веселые похороны». В ней описывается русско-еврейская эмигрантская среда в Нью-Йорке 1990-х годов. Тогда в Америке учились сыновья писательницы. Эмиграция – это модель одиночества. На новом месте общечеловеческие ценности переживаются особенно остро. Но – слово писательнице:
Я принадлежу к поколению, которому не могла не приходить в голову мысль об эмиграции. Опыт еврейской жизни в России предполагает, что временами возникает сильное желание сделать этот шаг. Мне бы хотелось умереть в России. Но, с другой стороны, жизнь так поменялась, и условия могут стать такими, что придется уезжать. Очень бы этого не хотелось.
Вообще эмиграция в разных странах различается. Вот, например, знакомая мне американская эмиграция… Русские эмигранты в Америке обычно желают быстрее вписаться в американское общество, стать такими же, как американцы, и забыть свое русское происхождение. Русские в Германии, наоборот, с трудом адаптируется в новой стране, не все хорошо овладевают языком. Важно понимать, чего мы ожидаем от эмиграции. Хотим ли мы остаться «русскими» в другой стране или хотим стать «местными».
Да, но ведь можно успешно сочетать и то, и другое.
Да, можно, но это бывает редко и дается большими усилиями. Моя подруга, прожившая в Италии свыше 30 лет, отожествляет себя с итальянцами, она прекрасно владеет итальянским языком, она блестящий переводчик, но при этом поддерживает самые тесные контакты с Родиной.
Слышала, что у вас есть и детский проект. Расскажите немного о нем. Будут ли ваши книги нужны и полезны детям, выросшим в двуязычных семьях? К сожалению, с русским языком, как и культурным, разносторонним воспитанием, в Норвегии большие трудности.
Да, я руковожу, совместным с Институтом толерантности, проектом под названием «Другой. Другие. О других», который заключается в выпуске серии познавательных книг для детей. Это – проект по культурной антропологии. Он адресован детям 10-12 лет. Главное в нём – помочь детям понять несколько простых идей: у разных народов существуют разные культурные традиции, и они сильно отличаются от того, что нам кажется «нормальным» и «правильным». И это надо знать, чтобы лучше понимать других людей. Терпимость и уважительное отношение к «другим» – именно то, без чего российскому обществу существовать непросто.
У меня много работы в этом проекте как редактора серии, которую я могу считать соавторской.
Поначалу Людмила планировала сама писать книги в эту серию. Но позже решила, что специалист лучше знает исследуемый материал. И искать специалистов для детского проекта долго не пришлось: среди её друзей много учёных. Скоро нашлись нужные люди. Требований предъявлялось два – чтобы был специалист по теме и – «человек хороший». Всё сошлось.
НАША СПРАВКА. Издательства «Рудомино» и «ЭКСМО» уже выпустили четыре первые книги. О чём они? Ну вот, к примеру: почему люди разных культур по-разному одеваются (Раиса Кирсанова. «Лента, кружева, ботинки»), почему у них разная еда (Александра Григорьева. «Путешествие по чужим столам»), разный семейный уклад (Вера Тименчик. «Семья у нас и у других»), какие мифологические и научные концепции существуют по поводу устройства мира (Анастасия Гостева. «Большой взрыв и черепахи»).
Проект носит социальную направленность. Я пишу в предварении к сборникам: «В стране неблагополучно – люди озлоблены, раздражены. Народ озабочен поисками виноватых, и это всегда кто-то чужой, кто строит козни. Они морально изуродованы, и общество несёт за это ответственность. Несут ее все – родители, учителя, соседи. Изменить ситуацию может только глубокий внутренний пересмотр всей жизненной позиции, глубокое изменение сознания. Конечно, наши старания в виде книжек, изданных на пожертвованные деньги – это всего лишь попытка хоть на каплю изменить удручающую атмосферу… Вот эту каплю мы совместными усилиями и произвели – четыре маленькие книжки».
Проект поведает о многих аспектах человеческой жизни, начиная с представлений о космогонии, о семье, о ее устройстве, о том, как по-разному в разных странах мыслится семья. Как известно, кризис семьи наблюдается сейчас не только в России, но и в Европе, в Америке. Это попытка, достаточно скромная конечно, обучить новое поколение.
Ваши планы на будущее. Работаете ли вы сейчас над чем-то новым?
Планов пока нет. Я взяла паузу. Последняя книга далась тяжело, забрала много сил. Нужно хорошо отдохнуть, чтобы с новыми силами взяться за работу. В Москве работается трудно, порой не удается сконцентрироваться, да сама московская жизнь – беспокойная и суетливая.
Татьяна Дале
|
